— Я не фанат футбола.
— Тогда, можешь быть свободен. Сегодня дел никаких не предвидится, местные граждане гулять будут, так что устрой себе выходной.
— Спасибо, — я встал с кресла. — Поручения ко мне имеются?
— На рынке когда будешь, присмотрись, может быть, что найдется кто-то, кого выкупить стоит и к нам в отряд оформить.
— Сделаю. Когда я буду нужен?
— Завтра в шесть утра будь дома. Оружие при себе есть?
Откинув полу легкой брезентовой курточки, продемонстрировал ему ТТ, такой же, как и тот, что у меня в батальоне остался. Кара удовлетворенно кивнул, вернулся к наблюдению за матчем, а я покинул ложу и направился в город.
Не меньше часа я бродил по кривым городским улочкам, проверялся, не следит ли кто и, наконец, вышел к сердцу Трабзона, его рынку, месту, где можно было купить и продать все, что только возможно. Пройдя через ряды, где торговали фруктами, продовольствием и одеждой, направился к оружейным лавкам, где у меня была назначена встреча с агентом Мурый, он же дядюшка Мурад, торговец оружием, и он же майор СБ Мурадянц. Такие вот метаморфозы случаются в жизни.
Через рыбные ряды идти не хотелось, там всегда такая вонь стояла, что даже одежда пропитывалась, и я двинулся через площадку, где рабов продавали. Смотреть на людей, которых как скот продают, тоже никакого удовольствия, но к этому я уже как-то привык, да и надо присмотреться к товару, как Кара поручил. Он сейчас новый наемный отряд собирает, и важно для него не мастерство бойцов, а количество стволов. Видать всерьез намерен с Конфедерацией повоевать, когда начнется вторжение.
На площади все было как всегда, несколько небольших помостов, продавцы, как правило, местные турки, охрана, в основном, курды, и сам товар, граждане всех цветов кожи и самых разных национальностей. Никуда не торопясь, двигаюсь мимо, а мозг сам собой подмечает все вокруг. Вот пять десятков крепких парней стоят, у каждого колодка деревянная на шее, наверное, горцы новую партию своих соотечественников, несогласных с объединением народов, запродали. А правее них, три десятка девок, в каких-то хламидах цветастых, это тоже понятно. В Новоисламском Халифате опять голод, и раз так, то женщины, как люди второго сорта, продаются ими в рабство. Следом еще люди, и еще, а в самом конце, наши стоят, славяне, то есть. Это здесь правило такое, что ими только Тенгиз-грузин торгует. На миг только остановился, а пухлый черноусый человек в кепке-аэродроме, уже мчится ко мне:
— Саша, здравствуй дорогой. Как дела? Как поживаешь? Как здоровье уважаемого Кары? Не торопись, на товар взгляни, у меня такие девочки в продаже есть, что глаз не отвести.
— Привет, Тенгиз, — я остановился. — Ты ведь знаешь, не покупаю я такой товар.
— Э-э-э, Саша, дорогой, все когда-нибудь происходит впервые. Так не я сказал, так умные люди в древности сказали, — он подхватил меня за локоть, и повернул к строю людей, выстроенных на продажу.
Что сказать, контингент все тот же, сотня человек, почти все по национальности болгары, и только пятеро мужиков, в кандалы закованные, отличаются от остальных. Интересно, как здесь оказались пятеро гарных хлопцев из Одесского анклава, только у них на предплечьях принято синей краской трезубцы накалывать.
— Нет, Тенгиз, может быть, потом как-нибудь, когда свой дом отстрою и хозяйство заведу.
— Понимаю, — кивает Тенгиз.
— А эти, с трезубцами синими, откуда у тебя?
— Мустафа Белый вчера приволок, он на Украину в поход двумя баркасами пошел, и возле острова Змеиного с ними столкнулся. Шаланду утопил, а этих из воды выловил и у меня на продажу выставил.
— И сколько за них хочешь?
— По десятке за голову.
— Побойся бога, Тенгиз, ты ведь православный, им красная цена трешка, и только если тебе повезет, сможешь их на гладиаторские бои продать, но это всего пять монет.
— Саша, — торгаш приложил к сердцу ладони своих пухлых рук, — только для тебя и из уважения к Каре, отдам за четыре с половиной.
— Нормально, но сразу ответа не дам, надо с моим боссом переговорить, так может быть, что и выкупит их у тебя.
— Нет проблем, придержу их денек-другой.
— Ты не против, если я с ними тет-а-тет переговорю?
— Как это?
— Ну, один на один, без ушей посторонних.
— Пожалуйста, — Тенгиз развел свои руки в стороны и отошел дальше, другого потенциального покупателя из толпы выуживать.
Подойдя к плененным пиратам, сразу же определил старшего, средних лет кряжистого мужика, который стоял чуть впереди всех.
— Здорово, хлопцы.
— Здоровей, видали, — ответил за всех старший.
— Не надоело еще здесь прохлаждаться?
— А что делать, не по своей воле здесь стоим.
— Что умеете?
— Человеков убивать, и хабар к себе подгребать.
— В наемники податься не хотите?
— К тебе что ли, паренек?
— Да, ну, молод я еще для своего отряда. Про Кару слыхали?
— Это тот, за которого два мешка золота дают?
— Он самый.
Хлопцы пошептались меж собой, и снова ответил старший:
— Согласны.
— Тогда доложу про вас Каре, и если все пойдет нормально, то завтра вас выкупят и доставят на базу его отряда. Как отслужите свой долг, так и на свободу. Пока.
Махнув рукой Тенгизу, который охмурял какого-то купца в богатом халате и с окрашенной в красный цвет бородой, направился дальше. Миновал площадь и вышел к оружейным лавкам, никуда не сворачивал, и вошел в ту, на которой красовалась вывеска с изображением АКМа.
Внутри все было как всегда, оружие на стенах и на полках. Выбирай, что только твоей душе угодно. Тут и М-16, и «калашниковы», и карабины, и винтовки, а про пистолеты, так и говорить нечего, не менее сотни самых разных моделей. Покупателей немного, только три человека, и по их виду можно сказать, что это охранники каравана, пришедшего со стороны Сирии. Наверное, деньжат получили, и теперь к обратной дороге готовятся. Продавцов двое, как обычно, сам дядюшка Мурад, разбирающий на столике в углу пулемет, неизвестной мне модели, и у прилавка его брат Боря, занимающийся покупателями.