Солдат - Страница 21

— Череп, что делаем? Может, завалим этих уродов? — он кивнул на территориалов.

— Палево, Филин, попробуем по нормальному с ними разбежаться, но если кто рыпнется, стреляйте на поражение.

— Как скажешь, — кивнул комод.

Наш «Урал» остановился подле чистенького аккуратного домика возле въезда на территорию лагеря, и из него тут же вышел пожилой вальяжный человек, в шикарной бобровой шубе, и четырехугольной кепке, какие носят некоторые чиновники республиканской администрации. Черепанов перепрыгнул через борт грузовика, подошел к чиновнику и, небрежно козырнув, представился:

— Капитан Черепанов, Четвертый гвардейский батальон, прибыл в лагерь для перемещенных лиц для набора новобранцев, готовых служить в частях гвардии Кубанской Конфедерации.

— Смехов, Пал Палыч, — растерянно ответил чиновник. — У вас имеются соответствующие бумаги?

— Нет, мы действуем в соответствии с воинским уставом Конфедерации от 2052 года, где ясно сказано, что во время войны, гвардейские части имеют право набирать добровольцев там, где посчитают нужным. Вы в курсе, что у нас война?

— Конечно, — подтвердил Смехов, выпятил вперед грудь и приосанился. — Однако я не могу пустить вас на территорию лагеря, он закрыт на карантин.

— Карантин, так карантин, — усмехнулся капитан, и обернулся к машине, — Радист, вызывай на связь столицу, уточним в администрации президента, что это за болезнь такая по нашим просторам гуляет, про которую никто не знает.

— Зачем же сразу столицу? — сразу забеспокоился чиновник, ни разу в жизни, не видевший армейской радиостанции, и не знавший, что наша старенькая Р-147 «Багульник», только теоретически способна достать до Краснодара, находящегося от нас в трех сотнях километров.

— Ничего, — капитан искоса посмотрел Смехова. — Сейчас выйдем на связь с Верховным и, если выяснится, что вы нас обманываете, то не обессудьте. Мы вас, — офицер кивнул на стену дома, — вдоль этой стеночки выстроим, и всех расстреляем к ебеням.

Чиновник посмотрел на нас, занимающих оборону вокруг капитана, и на своих солдат, старающихся отвалить в сторонку, тоскливо вздохнул, как-то сдулся и резко сменил тон разговора:

— Может быть, договоримся, капитан?

— Конечно, Пал Палыч. Нам ведь лишняя суета не нужна. Ну, постреляем мы вашу гоп-компанию, которая людей голодом морит и, наверняка, беспределит здесь по черному, а потом стой здесь, охрану налаживай и вас закапывай. Нет, это только в крайнем случае, если нас к этому обстоятельства принудят.

— Сколько людей вам нужно?

— Много, но сначала контингент надо посмотреть.

Смехов еще раз вздохнул, и дал своим охранникам приказ нам не препятствовать. Пять человек остались возле машины, мало ли что, вдруг местный начальник передумает, а Черепанов, пятеро бойцов и я, вошли на территорию лагеря.

Только переступив за колючку, сразу же понимаешь, что попал в полное дерьмо. Почему? Да по той простой причине, что оно было вокруг. Охренеть! Люди бежали от «беспределов», надеялись на что-то, на них выделялись деньги и продовольствие из государственной казны, а здесь, нате вам, отобрали все что было, кинули в бараки посреди чистого поля, и даже лопату не дали, чтоб яму выгребную выкопать. Мать их, разэдак, этих территориалов. Падлы!

Черепанов вышел на более-менее чистое пространство, видимо, здесь местная власть народу продукты раздавала, и остановился. К нам сразу же стали стягиваться угрюмые люди, и кто-то просительно протянул ко мне руку, мол, дай покушать. Да, жаль беженцев, но сначала дело.

— Люди, — выкрикнул капитан в толпу, — я представитель Четвертого гвардейского батальона, который вскоре направится на Дон, освобождать ваши дома от кочевников-«беспределов». Нам нужны солдаты. Кто желает вступить в гвардию?

Толпа зашумела, а кто-то громко спросил:

— А как у вас со жратвой?

— С этим вопросом все хорошо, паек такой, что и эти, — Черепанов кивнул в сторону ворот и скопившихся возле них территориалов, — позавидуют.

— А деньги? — все тот же голос.

— Два золотых в месяц в боевой части и один во вспомогательной.

— А семьи?

— Без проблем, но только для хороших специалистов.

— Где расписаться? — протолкнувшись через толпу, к нам вышел худой, больше похожий на скелет, обтянутый кожей, чем на человека, высокий мужчина.

— Подожди с росписью. Надо посмотреть на тебя, кто и что, чего умеешь, как со здоровьем, — капитан окинул его взглядом, и обратился к Филину: — Займись, комод, но не затягивай, не более пяти минут на человека. Остальным, тоже самое, опрос будущих рекрутов. Давай, парни, время поджимает.

Мы начали выдергивать из толпы желающих записаться в гвардию мужиков, и опрашивать их. Переговорил с одним, не то, здоровье пошаливает, что-то серьезное с сердцем, отказ. Второй человек, нога покалечена, но говорит, что разбирается в технике, отправил его к капитану, пусть он решает. Протиснулся третий, голодный, худой и истощенный, но боец, в армии царя Ивана служил, дезертир, а значит годен. Лица мелькали перед глазами, сливались в одно и, уже к вечеру, я не помнил ни одного из тех, с кем разговаривал в этом лагере, глаза закрываешь, и видишь одну тоскливую маску, которая озабочена единственной мыслью, чего бы съесть.

Пришла ночь, мы забрали всех тех, кто был нам нужен, и вывели их за пределы лагеря. Капитан выбил у Смехова одеяла и продукты, и мы смогли накормить бывших беженцев, готовых стать гвардейцами. Их оказалось сто семьдесят человек, да и в нагрузку к ним, их близкие и родня, еще триста человек. Сами мы, ложились спать голодными, не было сил смотреть на остававшихся за колючкой людей, и все, что у нас имелось в запасе съестного, раздали им. Ничего, в животе побурчит, но хоть совесть не будет мучить.